Кость бледная  - Рональд Малфи

– Я только заберу свои вещи и уйду, – сказал Пол, направляясь по коридору к номеру.

– С вас дополнительная плата за ущерб, – крикнула она ему в спину.

Пока Галло упаковывал вещи, ветер разогнал снежные тучи за единственным окном у кровати.

В холле Джен записывала что-то в небольшом блокноте. Пол положил ключ от номера на стойку.

– Принтер не работает, – сказала женщина, не поднимая глаз. – Выписываю вам квитанцию от руки.

– Не берите в голову.

Тем не менее Джен вырвала листок и пододвинула к нему. Пол к бумажке не прикоснулся. Женщина взяла ключ и повесила его на большую пустую доску.

– Кто изрезал стены? – спросил Пол.

Она застыла, не оборачиваясь, и ответила лишь через несколько секунд:

– Какой-то гость.

– Какой-то гость, правда? Может, какой-то прошлогодний гость? Какой-то гость, очень похожий на меня?

Она резко развернулась. Пола ошеломило затравленное выражение ее лица. Словно она внезапно до смерти перепугалась.

– Знаете, это даже к лучшему, – произнесла Джен.

– Что «это»?

– Что вы уезжаете.

Несколько ударов сердца он пристально смотрел на женщину, прежде чем повернулся и вышел за дверь.

Пол погрузил свои сумки в «Тахо», взглянул на небольшое здание позади гостиницы, где жили Уоррены. Мерл стоял в дверях и смотрел на него. Старик был одет в двойные кальсоны и смешную охотничью шапку с косо торчащими над головой ушами. Его кривые ноги дрожали от холода.

– Теперь отсюда нет пути, – сказал старик. – Дьявол уже прицепился к тебе.

– Берегите себя, мистер Уоррен, – пожелал ему Пол и открыл водительскую дверь.

– Ты уже мертв, – не унимался Мерл.

После этого заявления из горла старика вырвался хохот такой силы, что закончился он приступом кашля. Пол сел в «Тахо», завел двигатель и выехал на дорогу.

* * *

Как Пол и ожидал, Валери Драммелл сидел в своем пикапе на окраине города. Въехав на заснеженную обочину, древний автомобиль плевался черными выхлопными газами. Офицер безопасности сидел в кабине, опустив окно, и курил. Проезжая мимо, Пол чуть замедлил свой «тахо», чтобы Драммелл мог увидеть его отъезд. Тот в облаке сигаретного дыма, который ореолом парил над его головой, поднял руку и вяло помахал.

Пол нажал на педаль газа и наблюдал, как в зеркале заднего вида все уменьшался и уменьшался пикап Драммелла. Вереница крестов по обеим сторонам дороги со свистом уносилась прочь, пока он мчался к главному шоссе, оставляя позади Дредс Хэнд. Хоть и ненадолго.

* * *

Галло остановился у придорожного кафе и плотно перекусил: омлет с сыром чеддер, луком, кусочками колбасы и помидорами, щедро посыпанный солью и перцем; несколько полосок бекона; пшеничный тост, обильно намазанный маслом; картофельные оладьи, политые соусом для стейков «А1»; и банановый кекс с грецкими орехами, которые выглядели, как крохотные метеориты. Он проглотил три чашки черного кофе и, пока ел, скармливал четвертаки музыкальному автомату. Пол убивал время.

Солнце светило в пассажирское окно «тахо», когда Пол ехал по шоссе обратно. Он уже успел привыкнуть к солнцу, которое тлеет чуть ниже деревьев вдали и никогда не поднимается в зенит, никогда не делает полную дугу по высокому куполу неба. Лишь выглядывает из-за горизонта, проплывает низко над кронами, а рано вечером снова опускается, забирая с собой все крохи дневного тепла и света.

Пол свернул на Дамаск-Роуд и направился обратно к Дредс Хэнду. Когда из тумана выплыли огромные белые кресты, ему показалось, будто он снова провалился в сон. Пикап Драммелла уже не торчал на границе города; словно персонаж какого-то старого шпионского фильма, Пол ускользнул от офицера безопасности, и осознание этого наполнило его мимолетным чувством удовлетворения. Галло съехал с дороги и покатил прямо по снегу. Вереница белых крестов тянулась по правую сторону от машины, нависая над землей своими шершавыми углами. Они бежали вверх по склону и исчезли среди деревьев. Пол ехал вдоль их строя, остановив внедорожник лишь на пороге леса. Автомобиль невозможно скрыть целиком от всех случайных прохожих, но и так тоже неплохо.

Пол заглушил двигатель. От его дыхания ветровое стекло запотело, выдохи вырывались из груди нервозным, отрывистым скулежом. Пол взглянул на массивный крест, который возвышался рядом с машиной. Вблизи он ошеломлял.

Пол выбрался из «Тахо», ломая подошвами ботинок снежную корку. Вереница крестов уходила за деревья, но со своего места он видел, что она тянулась до самых предгорий. Кресты были огромными – не менее восьми футов в высоту и примерно четыре дюйма в поперечнике. Они были покрыты птичьим пометом и выбелены до цвета костей.

У Пола оставалось часа три, а потом солнце исчезнет за горизонтом. Если за половину этого времени он не сумеет отыскать хижину, то поедет в Фэрбенкс и расскажет детективу Райерсон все, что выяснил, находясь здесь, в Хэнде. Застегнув молнию на куртке, он двинулся по снегу в сторону леса, следуя за крестами и оставляя позади последние признаки цивилизации.

Джилл Райерсон, которая провела последние сорок восемь часов в постели с температурой 39,5 градусов, уже казалось, что она умирает. У нее была не обычная осенняя простуда или желудочный вирус – ее свалил проклятый грипп. А учитывая, что за последние несколько недель половина подразделения БРА[23] в Фэрбенксе стала жертвой этой губительной мерзости, Джилл полагала, что ее очередь неизбежно наступит. В конце концов, всем приходится платить по счетам, верно? А то, что она переутомилась и потеряла сон, только помогло делу.

Она чувствовала себя безостановочно бурлящей чашкой Петри. Худшего времени для такой напасти не найти. Или лучшего, в зависимости от ваших взглядов на жизнь. Джилл несколько дней боролась с ознобом и старалась не обращать внимания на свою ватную голову. Но когда уже больше не могла ни бороться, ни игнорировать, попросила больничный и заползла в постель, где проспала десять часов подряд. Это был ее первый долгий и непрерывный сон за последний месяц.

В какой-то момент этого десятичасового марафона Джозеф Мэллори и размотал повязку на своей ноге. Один конец привязал к решетке камеры, а другой обкрутил вокруг шеи. Когда на следующее утро патрульный Лукас Бристоль обнаружил труп, Джилл Райерсон все еще металась в лихорадочном забытье.

Первым, кто сообщил ей о случившемся, был Майк МакХейл. Из ноздри у нее торчал жгутик из бумажного платка, на столешнице кухни дымилась чашка «Терафлю», а Джилл недоверчиво прислушивалась к голосу МакХейла в телефонной трубке. Тот сказал, что это было самоубийство, но они проведут расследование, и Бристоль может оказаться на крючке.

Вторым позвонил капитан Эрикссон, который передал, что прокурор крайне недовольна таким злополучным поворотом событий. По телефону голос Эрикссона звучал подавленно. Когда Райерсон спросила, как она может смягчить его досаду, Эрикссон просто велел ей отдыхать, поправляться и возвращаться к работе.